Марина Давыдова - о программе Russian Case 2021
Нынешний Russian Case впервые в истории пройдет онлайн, и это, как ни парадоксально, хорошая новость. В кои веки посмотреть спектакли могут даже те, кто из-за плотного графика, вероятно, не долетел бы до Москвы. И в кои веки есть возможность показать все спектакли, которые кажутся важными куратору программы, а не только те, которые логистически вписываются в жесткое расписание нескольких фестивальных дней.
Видео-формат, увы, все равно не заменит живых впечатлений. Мы уже давно убедились, что на экране более или менее адекватно удается передать спектакли, которые условно можно назвать конвенциональными: зрители сидят в зале, артисты играют на сцене. Меж тем российский театральный ландшафт сейчас чрезвычайно разнообразен – и его иммерсивная, инклюзивная и перформативная составляющие год от года становятся все обширнее и обширнее.
Поставленное в пространстве коммунальной квартиры «Исследование ужаса» Бориса Павловича, спектакль-променад «Университет птиц», сделанный командой «Театра взаимных действий» в залах «Музея Москвы», «Сеанс одновременной игры» Анны Абалихиной и обнажающее манипуляционную природу театра действо со странным названием «Дуб Майкла Крейг-Мартина» Ильи Мощицкого – все это важнейшие спектакли программы, и все их при просмотре в видео-формате будет не так-то просто достраивать в своем воображении. Но сам факт, что российский театр то и дело предлагает зрителю необычные правила игры и проблематизирует свои собственные границы, безусловно, отраден.
Что же касается содержательной стороны Russian Case, то тут необходимо сделать важное заявление: при выборе спектаклей я руководствовалась исключительно эстетическими критериями и никакими иными. Эти слова относительно недавно звучали бы как амбициозная банальность, но сейчас в них содержится едва ли не полемический вызов. Количество феминистских, постколониальных, антикапиталистических, психотерапевтических и прочих соответствующих прогрессивной повестке театральных высказываний в России, как и везде, становится все больше и больше, но искусства в этом театре все меньше и меньше. И поэтому актуальность и прогрессивность повестки мною вообще не принимались во внимание.
Я исхожу из того, что не каждое разделяемое мною политическое высказывание является эстетически состоятельным, но практически любое театральное высказывание, воздействующее на меня эстетически, несет в себе мощный политический заряд. Это справедливо даже в случае, когда авторы и герои, как, например, в случае с «Исследованием ужаса», озабочены исключительно метафизическими вопросами.
Скажу больше: идеология почти всегда вырастает из эстетики (именно так, а не наоборот), а водораздел в современном мире все чаще начинает проходить не по политическим, а именно по эстетическим критериям. У Андрея Могучего и Кирилла Серебренникова, Ксении Перетрухиной и Жени Беркович, Кирилла Вытоптова и Саши Денисовой, Дмитрия Крымова и Бориса Юхананова все важные тренды определяются самим способом их театрального мышления. Они, перефразируя Жана-Люка Годара, не делают политический театр, но они делают театр политически. И именно поэтому их спектакли вошли в программу Russian Case-2021.
Видео-формат, увы, все равно не заменит живых впечатлений. Мы уже давно убедились, что на экране более или менее адекватно удается передать спектакли, которые условно можно назвать конвенциональными: зрители сидят в зале, артисты играют на сцене. Меж тем российский театральный ландшафт сейчас чрезвычайно разнообразен – и его иммерсивная, инклюзивная и перформативная составляющие год от года становятся все обширнее и обширнее.
Поставленное в пространстве коммунальной квартиры «Исследование ужаса» Бориса Павловича, спектакль-променад «Университет птиц», сделанный командой «Театра взаимных действий» в залах «Музея Москвы», «Сеанс одновременной игры» Анны Абалихиной и обнажающее манипуляционную природу театра действо со странным названием «Дуб Майкла Крейг-Мартина» Ильи Мощицкого – все это важнейшие спектакли программы, и все их при просмотре в видео-формате будет не так-то просто достраивать в своем воображении. Но сам факт, что российский театр то и дело предлагает зрителю необычные правила игры и проблематизирует свои собственные границы, безусловно, отраден.
Что же касается содержательной стороны Russian Case, то тут необходимо сделать важное заявление: при выборе спектаклей я руководствовалась исключительно эстетическими критериями и никакими иными. Эти слова относительно недавно звучали бы как амбициозная банальность, но сейчас в них содержится едва ли не полемический вызов. Количество феминистских, постколониальных, антикапиталистических, психотерапевтических и прочих соответствующих прогрессивной повестке театральных высказываний в России, как и везде, становится все больше и больше, но искусства в этом театре все меньше и меньше. И поэтому актуальность и прогрессивность повестки мною вообще не принимались во внимание.
Я исхожу из того, что не каждое разделяемое мною политическое высказывание является эстетически состоятельным, но практически любое театральное высказывание, воздействующее на меня эстетически, несет в себе мощный политический заряд. Это справедливо даже в случае, когда авторы и герои, как, например, в случае с «Исследованием ужаса», озабочены исключительно метафизическими вопросами.
Скажу больше: идеология почти всегда вырастает из эстетики (именно так, а не наоборот), а водораздел в современном мире все чаще начинает проходить не по политическим, а именно по эстетическим критериям. У Андрея Могучего и Кирилла Серебренникова, Ксении Перетрухиной и Жени Беркович, Кирилла Вытоптова и Саши Денисовой, Дмитрия Крымова и Бориса Юхананова все важные тренды определяются самим способом их театрального мышления. Они, перефразируя Жана-Люка Годара, не делают политический театр, но они делают театр политически. И именно поэтому их спектакли вошли в программу Russian Case-2021.
Марина Давыдова
