Пресса

Гастроли Мариинки в проекте «Золотой маски»

Как ни сложно это себе представить, глядя на улыбчивого и подтянутого Щедрина с супругой, но свою оперу «Мертвые души» он написал около 40 лет назад. Еще сложнее понять, что после успешной премьеры в Большом и Кировском она была благополучно забыта в российском театре, перекочевав в музыковедческие труды, для которых оказалась благодарнейшим материалом. Это была очень радикальная вещица для своего времени, а для нынешних оперных ушей — судя по всему, совсем революционная. В оркестр вместо скрипок посажен женский хор, партия Чичикова соткана из белькантовых колоратур, Плюшкина поет меццо-сопрано, оперные голоса резко сталкиваются с «открытыми» тембрами, прогрессивная 12-тоновость сочетается с томительной песенностью русского народа, которую композитор не цитировал, а невероятно убедительно написал сам, как бы взглянув на эту фольклорную заунывность из XX века. Мариинская постановка, одно из мегасобытий «щедринской эпохи» Гергиева, — это, получается, взгляд на Гоголя, Щедрина и русское безвременье из века XXI.
За него отвечает режиссер Василий Бархатов. Реалии века — среднеазиатские швеи-мотористки, трудящиеся на Коробочку, сладкая парочка пчеловодов Маниловых, Чичиков, зачесанный под Джулиана Ассанжа, и озорные мертвецы-чертенята с трупными бирками на ногах — в его постановке лихо перемешаны с костюмами гоголевских чиновников. Фантасмагорическая кульминация — сцена отпевания Прокурора, своей теснотой и безумием больше всего напоминающая Черкизовский рынок.
А за русское безвременье, скорее, отвечает сценограф Зиновий Марголин, растянувший между двумя огромными колесами чичиковской брички видеосъемку сегодняшней заснеженной, бесконечной и веками не меняющейся России. Такой, какую можно увидеть, скажем, из окна комфортного «Сапсана». Ну и, конечно, Валерий Гергиев, добивающийся от своей на все готовой труппы верных и совсем не простых нот, а сам тем временем выколдовывающий со своим оркестром эту изнывающую тоску.