Пресса
Конкурсная программа
Региональные проекты
«Золотая Маска в кино»
Зарубежные проекты
«Золотая Маска в городе»
Детский Weekend
Внеконкурсная программа
Архив
24 мая 2019
21 мая на сцене Свердловского академического театра драмы в рамках фестиваля «Золотая Маска в Екатеринбурге» Большой драматический театр им. Г.А.Товстоногова дал спектакль «Слава» в постановке Константина Богомолова. И хотя об этом событии в российской театральной жизни меньше, чем за год после премьеры, высказались почти все известные столичные критики, мы не стали молчать. Тем более, что градус обсуждения сталинской темы, затронутой спектаклем, в обществе только растет.
Спектакль «Слава» поставлен по пьесе Виктора Гусева, поэта и драматурга сталинской поры, который, между прочим, наравне с Сергеем Михалковым, писал вариант гимна нашей страны. Первая премьера по произведению автора состоялась в 1936 году, тоже в БДТ им. Товстоногова, и шла с аншлагами на протяжении трех лет. История о героических людях, готовых погибнуть во имя высокой идеи служения стране и трудовому народу – этот пафос был в конце тридцатых годов прошлого века, как никогда, кстати и точно смеха в зале не вызывал. Над чем же смеемся мы сегодня?
Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться, когда видишь в программке фамилию режиссера. В «Славе» Богомолова нет иронии или прямой апелляции к неспокойному историческому контексту, в котором, по данным ВЦИОМ, растет лояльность россиян к личности Сталина и репрессиям 1930-х годов, в котором горячо обсуждается фильм «Колыма» Юрия Дудя и появляются проекты в духе «Маршрута памяти» Музея истории Екатеринбурга.
Сцена разделена на два пространства: закрепленная на поворотном круге площадка, разрезанная высокой стеной пополам, и черный планшет, в который эта площадка вписана и над которым неярким метафизическим светом поблескивают электрические звезды. На авансе стоит оператор с видеокамерой и ведет прямую трансляцию событий с онлайн-проекцией на «задник» малой сцены. Зрительское восприятие таким образом обретает объем. С одной стороны, мы наблюдаем за далекой жизнью маленьких наивных людей, которые почти не выходят за пределы их крошечного в масштабах вселенной мирка, говорят советскими стихами о подвигах и славе, произносят высокопарные слова о любви. С другой стороны, мы видим те же лица героев, но крупно, с помощью близких и понятных нам визуальных средств коммуникации. Огромные говорящие головы проецируются на разные части стены за спинами людей. Слева должно быть окно с розовыми шторками, но окна нет, и действующее лицо (в данном случае максимально точное определение) произносит монолог между шторок-кулис, словно занимая собой все пространство своей микро-сцены. Справа в стене вырезана дверь, и человек, проекция головы которого появляется в этой части, вероятно, метафорически стремится к выходу из заданных правил игры. Причем головы могут перемещаться оператором – директор летного института Тарас Петрович Очерет (заслуженный артист России Василий Реутов) то играет роль бесстрастного руководителя, воплощает собой человека-функцию, то наедине с собой внутренне снимает «мундир» и становится просто человеком, видящим ситуацию такой, какая она есть, без лоска и лозунгов.
Тема излишней театральности жизни и существования артиста на сцене, близкая Константину Богомолову, в спектакле «Слава» – одна из центральных. Владимир Николаевич Медведев (великолепный Дмитрий Воробьев) здесь больше, чем отец Елены, друг семейства Мотыльковых и артист. Он – воплощение театральных традиций прошлого века, от которых современный театр чаще отталкивается. Этот уровень обобщения достигается с помощью изящного перехода от одной манеры игры к другой – отец Воробьев на глазах становится Артистом, показывающим Наташе Мотыльковой (Екатерина Старателева), как надо играть, чтобы стать Ермоловой.
Игра Дмитрия Воробьева очень похожа на оммаж к игре Василия Качалова, очень трогательный, не пародийный, но в столкновении с восприятием современного зрителя рождающий комический эффект. Вообще Константин Богомолов в этой своей постановке скорее лиричен, чем серьезен и рационален. Он ставит «пьесу о хороших людях», как он сказал в одном интервью. «Задача команды спектакля не рисовать впрямую ужасы сталинизма, а воспроизвести наш советский «Ла-Ла Лэнд». Осуществить чистой воды сталинский мюзикл и посмотреть, как на него будет реагировать зритель», – сказал Константин Богомолов. Его артисты произносят пафосные монологи максимально не пафосным тоном – эта подчеркнуто не игровая актерская манера подкупает тем, что она каждый раз выводит зрителя на размышления о каких-то простых, казалось бы, лежащих на поверхности вещах («Мужья и жены», «Юбилей ювелира»), о которых бесполезно кричать и заламывать руки.
Драматургический материал, как это ни странно, оказывается созвучным подчеркнуто не театральному способу существования на сцене. Режиссер таким образом очищает главное от второстепенного, высвобождает спрятанную в идеологические формы мысль о ценности человеческой жизни, о естественном желании уберечь ее и свое личное счастье, о праве бояться и не геройствовать. Мирок, в котором существуют советские герои Богомолова, имеет лицевую и изнаночную сторону: по одну сторону стены мы видим стол в доме Мотыльковых, откуда, как из гнезда, вылетели в этот неспокойный мир все сыновья Марьи Петровны (народная артистка России Нина Усатова), по другую – пространство, где гибнет летчик Василий, отправившийся за борьбу с некой метафорической лавиной.
Это двоемирие Константин Богомолов разглядел в пьесе Виктора Гусева. Как художник он услышал в шуме агиток живую интонацию, в пафосе слов матери «Сталин – сын трудового народа, а я – трудового народа дочь» – тихую молитву о здоровье сына. Режиссер дает этот второй план (духовные песнопения, звучащие в самые громкие минуты) очень тонко и бережно, словно наблюдает со стороны: а может быть, он не нужен, может быть, и сталинский мюзикл зайдет?
Смех в зале Свердловского театра драмы был вызван не только и не столько наивной высокопарностью речей, произносимых героями пьесы «Слава», и пониманием пропасти, образовавшейся между людьми за прошедший век. Были моменты, когда хотелось оглянуться и удостовериться, что все происходящее на сцене не всерьез, что мы это уже пережили и стройными рядами под слоганы партии не двинемся к бездне. Богомолов соорудил грабли, на которые ой как не хотелось больше наступать. Особенно это почувствовали люди от 35 лет, в советское время хотя бы несколько лет жившие. В возрастных Василии, Елене и товарище их Маяке (заслуженный артист России Анатолий Петров), у Гусева они значительно моложе, они наверняка видели себя, а точнее, штампы, навязанные пионерией, комсомолом и доперестроечным телевидением. И в этих открытиях был привкус грустной самоиронии…
Нет, сталинский мюзикл в Екатеринбурге не зашел, а вот спектакль Константина Богомолова, который позволил посмотреть его с позиции своего жизненного опыта и своего времени, – да. Он сформулировал простую и, к несчастью, не всем сегодня очевидную мысль о ценности спокойной мирной жизни, к которой русские люди только-только стали привыкать.
оригинальный адрес статьи
«Слава» с пафосом и без
Интернет-портал «Культура Екатеринбурга»21 мая на сцене Свердловского академического театра драмы в рамках фестиваля «Золотая Маска в Екатеринбурге» Большой драматический театр им. Г.А.Товстоногова дал спектакль «Слава» в постановке Константина Богомолова. И хотя об этом событии в российской театральной жизни меньше, чем за год после премьеры, высказались почти все известные столичные критики, мы не стали молчать. Тем более, что градус обсуждения сталинской темы, затронутой спектаклем, в обществе только растет.
Спектакль «Слава» поставлен по пьесе Виктора Гусева, поэта и драматурга сталинской поры, который, между прочим, наравне с Сергеем Михалковым, писал вариант гимна нашей страны. Первая премьера по произведению автора состоялась в 1936 году, тоже в БДТ им. Товстоногова, и шла с аншлагами на протяжении трех лет. История о героических людях, готовых погибнуть во имя высокой идеи служения стране и трудовому народу – этот пафос был в конце тридцатых годов прошлого века, как никогда, кстати и точно смеха в зале не вызывал. Над чем же смеемся мы сегодня?
Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться, когда видишь в программке фамилию режиссера. В «Славе» Богомолова нет иронии или прямой апелляции к неспокойному историческому контексту, в котором, по данным ВЦИОМ, растет лояльность россиян к личности Сталина и репрессиям 1930-х годов, в котором горячо обсуждается фильм «Колыма» Юрия Дудя и появляются проекты в духе «Маршрута памяти» Музея истории Екатеринбурга.
Сцена разделена на два пространства: закрепленная на поворотном круге площадка, разрезанная высокой стеной пополам, и черный планшет, в который эта площадка вписана и над которым неярким метафизическим светом поблескивают электрические звезды. На авансе стоит оператор с видеокамерой и ведет прямую трансляцию событий с онлайн-проекцией на «задник» малой сцены. Зрительское восприятие таким образом обретает объем. С одной стороны, мы наблюдаем за далекой жизнью маленьких наивных людей, которые почти не выходят за пределы их крошечного в масштабах вселенной мирка, говорят советскими стихами о подвигах и славе, произносят высокопарные слова о любви. С другой стороны, мы видим те же лица героев, но крупно, с помощью близких и понятных нам визуальных средств коммуникации. Огромные говорящие головы проецируются на разные части стены за спинами людей. Слева должно быть окно с розовыми шторками, но окна нет, и действующее лицо (в данном случае максимально точное определение) произносит монолог между шторок-кулис, словно занимая собой все пространство своей микро-сцены. Справа в стене вырезана дверь, и человек, проекция головы которого появляется в этой части, вероятно, метафорически стремится к выходу из заданных правил игры. Причем головы могут перемещаться оператором – директор летного института Тарас Петрович Очерет (заслуженный артист России Василий Реутов) то играет роль бесстрастного руководителя, воплощает собой человека-функцию, то наедине с собой внутренне снимает «мундир» и становится просто человеком, видящим ситуацию такой, какая она есть, без лоска и лозунгов.
Тема излишней театральности жизни и существования артиста на сцене, близкая Константину Богомолову, в спектакле «Слава» – одна из центральных. Владимир Николаевич Медведев (великолепный Дмитрий Воробьев) здесь больше, чем отец Елены, друг семейства Мотыльковых и артист. Он – воплощение театральных традиций прошлого века, от которых современный театр чаще отталкивается. Этот уровень обобщения достигается с помощью изящного перехода от одной манеры игры к другой – отец Воробьев на глазах становится Артистом, показывающим Наташе Мотыльковой (Екатерина Старателева), как надо играть, чтобы стать Ермоловой.
Игра Дмитрия Воробьева очень похожа на оммаж к игре Василия Качалова, очень трогательный, не пародийный, но в столкновении с восприятием современного зрителя рождающий комический эффект. Вообще Константин Богомолов в этой своей постановке скорее лиричен, чем серьезен и рационален. Он ставит «пьесу о хороших людях», как он сказал в одном интервью. «Задача команды спектакля не рисовать впрямую ужасы сталинизма, а воспроизвести наш советский «Ла-Ла Лэнд». Осуществить чистой воды сталинский мюзикл и посмотреть, как на него будет реагировать зритель», – сказал Константин Богомолов. Его артисты произносят пафосные монологи максимально не пафосным тоном – эта подчеркнуто не игровая актерская манера подкупает тем, что она каждый раз выводит зрителя на размышления о каких-то простых, казалось бы, лежащих на поверхности вещах («Мужья и жены», «Юбилей ювелира»), о которых бесполезно кричать и заламывать руки.
Драматургический материал, как это ни странно, оказывается созвучным подчеркнуто не театральному способу существования на сцене. Режиссер таким образом очищает главное от второстепенного, высвобождает спрятанную в идеологические формы мысль о ценности человеческой жизни, о естественном желании уберечь ее и свое личное счастье, о праве бояться и не геройствовать. Мирок, в котором существуют советские герои Богомолова, имеет лицевую и изнаночную сторону: по одну сторону стены мы видим стол в доме Мотыльковых, откуда, как из гнезда, вылетели в этот неспокойный мир все сыновья Марьи Петровны (народная артистка России Нина Усатова), по другую – пространство, где гибнет летчик Василий, отправившийся за борьбу с некой метафорической лавиной.
Это двоемирие Константин Богомолов разглядел в пьесе Виктора Гусева. Как художник он услышал в шуме агиток живую интонацию, в пафосе слов матери «Сталин – сын трудового народа, а я – трудового народа дочь» – тихую молитву о здоровье сына. Режиссер дает этот второй план (духовные песнопения, звучащие в самые громкие минуты) очень тонко и бережно, словно наблюдает со стороны: а может быть, он не нужен, может быть, и сталинский мюзикл зайдет?
Смех в зале Свердловского театра драмы был вызван не только и не столько наивной высокопарностью речей, произносимых героями пьесы «Слава», и пониманием пропасти, образовавшейся между людьми за прошедший век. Были моменты, когда хотелось оглянуться и удостовериться, что все происходящее на сцене не всерьез, что мы это уже пережили и стройными рядами под слоганы партии не двинемся к бездне. Богомолов соорудил грабли, на которые ой как не хотелось больше наступать. Особенно это почувствовали люди от 35 лет, в советское время хотя бы несколько лет жившие. В возрастных Василии, Елене и товарище их Маяке (заслуженный артист России Анатолий Петров), у Гусева они значительно моложе, они наверняка видели себя, а точнее, штампы, навязанные пионерией, комсомолом и доперестроечным телевидением. И в этих открытиях был привкус грустной самоиронии…
Нет, сталинский мюзикл в Екатеринбурге не зашел, а вот спектакль Константина Богомолова, который позволил посмотреть его с позиции своего жизненного опыта и своего времени, – да. Он сформулировал простую и, к несчастью, не всем сегодня очевидную мысль о ценности спокойной мирной жизни, к которой русские люди только-только стали привыкать.
оригинальный адрес статьи
