Дядя Ваня

В 1997 году молодой режиссер Юрий Бутусов выпустил в Театре имени Ленсовета нашумевший спектакль «В ожидании Годо». Двадцать лет спустя, уже в статусе худрука прославленной труппы, он поставил «Дядю Ваню» так, словно бы хрестоматийную пьесу написал не Антон Чехов, а Сэмюэл Беккет, – и это не выглядит вольным обращением с классикой. Режиссура лишь реализует абсурдистский потенциал чеховской драматургии с ее погруженностью в безвременье и действием без мотивов и последствий. Бутусов взрывает мерное течение классического текста – безжалостно вымараны несколько персонажей, членение на акты не соответствует каноническому, реплики с корнями выдернуты из диалогов и превращены в повторяющиеся словесные паттерны. Рваная ткань спектакля, этюдная номерная структура и нервный синкопированный ритм окончательно снимают инерцию восприятия заигранного и заслушанного до дыр материала. Вместо людей, замечает героиня «Дяди Вани», кругом бродят какие-то серые пятна. Вопреки традиции, предписывающей вникать в чувства персонажей, Бутусов ставит трагическую клоунаду о том, как смешно, нелепо и безнадежно человек цепляется за маленькую жизнь, у которой нет решительно никакого смысла. Протагонисты спектакля общаются в основном через зал, их голоса звучат с сильным микрофонным усилением – так, что кажется, обращаются они не друг к другу, а к той бессмысленной воле, которой подчинена абсурдистская картина распадающейся реальности. Жизненный план драмы – нелепость существования, его пустота и безысходность – сыгран в эксцентричной, гротесковой манере, очень идущей артистам Театра им. Ленсовета.

Режиссер Юрий Бутусов и художник Александр Шишкин перенесли действие чеховской пьесы в искаженное пространство, где потеряли силу евклидовы законы, а время навсегда остановило свой бег. Ни о какой усадьбе Войницких нет и речи: чеховским героям оставлена лишь узкая полоса сцены, а за плечами у них – картонный мир с нарисованными дверями, да и тот вот-вот рухнет. В состоянии полураспада пребывает и сама пьеса, часть персонажей просто исчезла куда-то, а оставшиеся уже не способны услышать друг друга. Бутусовский «Дядя Ваня» – это цепь блистательно выполненных монологов, которые соединены друг с другом по законам то ли поэтической, то ли музыкальной композиции. «Мне сорок семь ле-е-т!», – тянет свою ноту Войницкий (виртуозная работа Александра Новикова), совершая нелепые шаманские прыжки по сцене. «Он сказал, что больше не будет бывать здесь», – раз за разом повторяет Соня, которую жестоко кидает из угла в угол. В финале спектакля Соня схватит топор и разрубит картонный мир. Никто не отдохнет. Никто не увидит небо в алмазах.