Нана
Александринский театр, Санкт-Петербург
Премия «Золотая Маска» 2022 г. – «Лучшая женская роль» (Анна Блинова).
Номинации на Премию – «Лучший спектакль в драме, малая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая женская роль второго плана» (Елена Калинина), «Лучшая мужская роль второго плана» (Семен Сытник).
Номинации на Премию – «Лучший спектакль в драме, малая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая женская роль второго плана» (Елена Калинина), «Лучшая мужская роль второго плана» (Семен Сытник).
по мотивам романа Эмиля Золя
Перевод: Надежда Жаркова
Художник-постановщик, видеооформление: Даниэль Жолдак
Художник по костюмам: Симон Мачабели
Музыкальное оформление: Сергей Патраманский
Ассистент по сценарию и драматургии: Катя Тобилевич
Ассистент режиссера-постановщика: Юлия Прохорова
Выпускающий продюсер: Дарья Зотова
Артисты: Анна Блинова, Елена Калинина, Семен Сытник, Степан Балакшин, Иван Ефремов, Виктор Шуралев, Игорь Мосюк, Александра Большакова, Сергей Кузнецов/Валентин Захаров, Анна Селедец, Василиса Алексеева, Андрей Матюков, Мария Нефедова, Филипп Баяндин
Продолжительность 3 ч.
Возрастная категория 18+
Перевод: Надежда Жаркова
Художник-постановщик, видеооформление: Даниэль Жолдак
Художник по костюмам: Симон Мачабели
Музыкальное оформление: Сергей Патраманский
Ассистент по сценарию и драматургии: Катя Тобилевич
Ассистент режиссера-постановщика: Юлия Прохорова
Выпускающий продюсер: Дарья Зотова
Артисты: Анна Блинова, Елена Калинина, Семен Сытник, Степан Балакшин, Иван Ефремов, Виктор Шуралев, Игорь Мосюк, Александра Большакова, Сергей Кузнецов/Валентин Захаров, Анна Селедец, Василиса Алексеева, Андрей Матюков, Мария Нефедова, Филипп Баяндин
Продолжительность 3 ч.
Возрастная категория 18+
Когда я приступил к репетициям, то вскоре ощутил, как мне сложно. И дело не в актерах, ведь все они не были случайными людьми: кто-то уже играл у меня, кто-то встретился со мной впервые, но пройдя кастинг. Мне показалось, что Золя не работает сегодня – именно этот роман, – что его письмо, как, впрочем, и Флобера, уже не соответствует нашему восприятию. Они спешат, пытаются слишком много информации вложить в страницу. «Нана» показалась чуть ли не голливудским фильмом, где зрителя сразу берут за грудки, сюжет стремителен – будто локомотив по рельсам едет. Сегодня мне интереснее неспешно погружаться в необъяснимое. Помню, я сказал ассистентке: «Ох, как мне уже не нравится этот материал, как же он не идет». Я не знал, как вырулить. И были выходные, я решил посмотреть наконец фильм Ларса фон Триера «Дом, который построил Джек». А на следующий день – его «Нимфоманку». И тогда все сложилось, я понял, что буду вести в этом спектакле диалог с Триером. И стало намного легче дышать.
Андрий Жолдак, интервью газете «Известия»
Молодая актриса Александринки Анна Блинова играет Нана с невероятной самоотдачей, дерзко, откровенно, сложно, пускаясь на эксперимент с незнакомой для нее театральной системой, как с наркотиком, расширяющим сознание. Жолдак лепит персонажа, отталкиваясь от ее психофизики, – худенькая, с мелкими чертами, обычная, лицо из толпы. То, что режиссер делает с этими красками, как расширяет амплитуду ее возможностей – самое интересное в спектакле. Он перекодирует французскую femme fatale в понятную нам маленькую дрянь, жертву и стерву одновременно, развратную, коварную, грубую и по-детски беззащитную. Кокотка из романа Золя, сводившая с ума решительно всех, от юной лесбиянки до почтенного католика, «дочь парижских улиц, обладающая природной страстью к изяществу», в спектакле превращается в заводную девчонку южнорусского разлива.
журнал «Театр», блог
Нана–ребенок, раненый олененок, сломанная кукла, хрупкая, резкая, злая, Нана–проститутка, Нана–мещанка, Нана–болезнь. Анна Блинова играет Нана грандиозно, совершенно бесстрашно, эта роль – настоящее событие.
Не ведая стыда, готовая к любой боли, любому безумному экстазу, она отдает и терзает свое тело, но ничто не может заполнить той огромной пустоты, что зияет внутри нее, ворочается и алчет. Пустота вынуждает Нана беспрестанно дергаться, танцевать, порхать, вертеться, гнуться в самых невообразимых позах. Ее беззащитность порой такова, словно мы видим ее вывернутой наизнанку, словно она вся целиком незаживающая рана.
Внутри хрупкой маленькой Нана шевелится небытие. Ее подбрасывают конвульсии, но не сладострастия, а тела, которому кажется, что оно умирает. Она постоянно совокупляется, но в спектакле это происходит по большей части в пустоте, с пустотой. Невинность этого беспредельно развратного существа ошеломляет, сбивает с толку. Она чует свою обреченность, будто запах тления постоянно преследует ее, она кидается любить и любит так же неистово и бесплодно, как мастурбирует.
Мир пользует эту ее болезнь. Ее власть над мужчинами всего лишь грубая иллюзия. Чтецы мерным ровным голосом задают ей траекторию движения. Роман звучит как приговор, Нана послушно играет все, что ей велят. Нана кривляется, пытаясь набить свою пустоту пусть хаосом и грязью, но заглушить этот сосущий голод. Нана пялится в пустоту перед собой страшным взглядом безумца, пустота рвется наружу.
Не ведая стыда, готовая к любой боли, любому безумному экстазу, она отдает и терзает свое тело, но ничто не может заполнить той огромной пустоты, что зияет внутри нее, ворочается и алчет. Пустота вынуждает Нана беспрестанно дергаться, танцевать, порхать, вертеться, гнуться в самых невообразимых позах. Ее беззащитность порой такова, словно мы видим ее вывернутой наизнанку, словно она вся целиком незаживающая рана.
Внутри хрупкой маленькой Нана шевелится небытие. Ее подбрасывают конвульсии, но не сладострастия, а тела, которому кажется, что оно умирает. Она постоянно совокупляется, но в спектакле это происходит по большей части в пустоте, с пустотой. Невинность этого беспредельно развратного существа ошеломляет, сбивает с толку. Она чует свою обреченность, будто запах тления постоянно преследует ее, она кидается любить и любит так же неистово и бесплодно, как мастурбирует.
Мир пользует эту ее болезнь. Ее власть над мужчинами всего лишь грубая иллюзия. Чтецы мерным ровным голосом задают ей траекторию движения. Роман звучит как приговор, Нана послушно играет все, что ей велят. Нана кривляется, пытаясь набить свою пустоту пусть хаосом и грязью, но заглушить этот сосущий голод. Нана пялится в пустоту перед собой страшным взглядом безумца, пустота рвется наружу.
Владислава Куприна
Спектакль следует первоисточнику, завершающемуся жутким воздаянием за «нелегальную» телесную вседозволенность, но, фиксируя конфликт между «низом» и «верхом», не торопится с выводами. Никакой оправдательной романтики, это не любовь – но что-то и посильнее; влечение, язык тела, которое все время в действии, в вечном, порнографически раскованном движении.
интернет-портал «Cool Connections»
На странице использованы фотографии Владимира Постнова
