Братья Карамазовы

Долгожданная современная опера в репертуаре Мариинки: «Братьев Карамазовых» Валерий Гергиев заказал композитору Смелкову специально для своего театра. Из множества сверхсюжетов романа Достоевского как основной был взят сюжет о Великом Инквизиторе. Легенда Ивана Карамазова – спор Инквизитора с безмолвным Пришельцем – стала стержнем всей структуры. Художник Зиновий Марголин выстроил на поворотном круге монастырь – периметр желтых стен огораживает церковную площадь за высокими глухими воротами. Все интерьерные сцены идут за стенами, в экстерьере, на улице: герои обитают в разомкнутом пространстве, будто на юру, словно вышвырнутые за порог. Ворота же открываются для сцен исключительно ритуальных – воскрешения, сожжения, судилища. Именно такая география жития героев, придуманная художником и режиссером Василием Бархатовым, наиболее точно передает атмосферу происходящего. Во вполне бытовом, на первый взгляд, спектакле, где костюмы, мебель, предметы бутафории соответствуют эпохе, все реальное оттеняется или остраняется ирреальным. Сценический и музыкальный текст оперы насыщен символами, смыслами, безумными – прекрасными и страшными – идеями. Поистине, этот мир Достоевского, но одновременно и мир современного, сегодняшнего человека.

Из множества сверхсюжетов романа Достоевского был взят как основной сюжет о Великом Инквизиторе. Легенда Ивана Карамазова – спор Инквизитора с безмолвным Пришельцем – стала стержнем всей структуры.
Герои обитают в разомкнутом пространстве, будто на юру, словно вышвырнутые за порог. Внутри стен, за дощатыми воротами, живет Великий Инквизитор, он изредка и неохотно выбирается из своего замкнутого мира. Ворота же открываются для сцен исключительно ритуальных – воскрешения, сожжения, судилища. География жития героев продумана как значимая, образная. Казалось бы, спектакль бытовой – герои одеты сообразно эпохе, мебель, предметы бутафории вроде как из реального достоевского времени. Но ничего реального здесь нет, ибо реальное оттеняется или остраняется ирреальным. И у круглой печки может вести беседы старец Зосима, а потом Инквизитор с Пришельцем, и вдруг там же – сцена в Мокром, где Грушенька выслушивает нотации заносчивого поляка, своего бывшего возлюбленного. С другой стороны, получается, что все ирреальное реально – Инквизитор не зовет Пришельца в храм (на сцене одна колокольня, похожая на колокольню Владимирского собора, куда хаживал Достоевский, только без купола с крестом и колоколов), а присаживается уютно у постоянно горящей печи.
Бархатов наделен способностью выстраивать на сцене очень подробный и в то же время отобранно символичный по деталям мир, насыщать действие атмосферой. Спектакль соткан из образных молекул жизни, стихийно и непринужденно.

газета «Культура»