Пресса

Две оперы – «Лоэнгрин» Вагнера и «Князь Игорь» Бородина – шли одна за другой, тем интереснее было сравнить…

Труднее всего было предположить, что в Челябинском оперном театре, который даже среди региональных не занимает первых строчек, вдруг замахнулись на Вагнера. Тут и солисты нужны убийственно крепкие, и оркестр большой (количество партий скрипок до дюжины доходит!), и дирижер – харизматичный титан, способный собрать, научить, заразить, воодушевить и т. д. Челябинская постановка выглядела бы как акт неслыханной дерзости, если б не результат – номинация на «Золотую маску», даже несколько.


Добавим, что режиссер и художник Андрей Сергеев был стеснен в средствах на декорации, а дирижеру Антону Гришанину пришлось довольствоваться силами местных солистов (впрочем, может быть, он и не хотел пользоваться услугами приглашенных). За то время, что прошло с премьеры «Лоэнгрина», некоторые солисты уже сменили место работы. Исполнитель заглавной партии Федор Атаскевич уже трудится в Михайловском театре, а Сергей Гордеев (он поет Тельрамунда) – в Красноярском.


Из декораций на сцене – черное полотно, в котором прорезан крест. Остальная работа – за художником по свету Андреем Потаповым (номинирован на премию в своей категории), который дает то романтическую дымку, то зловещие огненные всполохи, то мистическую пустоту.


Вообще тема креста обыгрывается здесь постоянно, и у каждой из семей – по своему кресту: у Генриха Птицы – как символ королевской власти, у Тельрамунда – фамильный, у Лоэнгрина – символический, из прутиков. В ключевые моменты действия четыре ключевых персонажа становятся в разных концах сцены спиной друг к другу.


Наконец, незримый крест угадывается в конце, когда Лоэнгрин взмывает вверх, – здесь напрашиваются аналогии или с «Титаником», или, что более очевидно, с распятием. В сцене подготовки свадьбы девушки переворачивают полотнища на полу, и крест становится белым. Когда Лоэнгрин, по сути, убивает Тельрамунда (в этой постановке – сила, исходящая от рыцаря, заставляет Фридриха вонзить нож в себя, а не в противника), он поднимает полотно, приоткрывая его черное нутро, а потом герои и вовсе утягивают, как длинные тяжелые шлейфы, обе полосы за сцену, оставляя огненный след.


Ввел режиссер и еще одного персонажа, которого нет в перечне действующих лиц. Это пропавший брат Эльзы, Готфрид, – его история рассказывается в начале: он пропал во время прогулки в лесу, Тельрамунд обвиняет бывшую невесту в убийстве. В финале Лоэнгрин возвращает Готфрида как законного наследника престола. Мальчик в белом плаще появляется во время увертюры, падает и взмахивает рукой, словно крылом, обнажая кровавую изнанку (белый, черный и красный – символические цвета постановки). Затем он появляется несколько раз – как призрак, от которого отшатывается Эльза, как лебедь и, собственно, как Готфрид.


Конечно, музыканты в Москве волновались и терялись – это ситуация свойственна всем номинантам, которые играют не на своей сцене, да к тому же на конкурсе, когда в зале сплошь авторитеты. Оркестр зазвучал к концу второго акта, вполне достойно отыграл знаменитое вступление к третьему, и на этой волне дирижер довел спектакль. Из номинантов более органичным выглядел Сергей Гордеев – нервный, бьющийся за трон Тельрамунд; он более остальных владел и голосом, и ситуацией. Федор Атаскевич неровно вел свою партию, в том числе и с характерной точки зрения. Кто он – властный хозяин или возвышенный рыцарь (намеки были на то и на другое), так и осталось загадкой.


А вот второй спектакль, честно говоря, разочаровал. Это, напротив, пышная постановка в духе соцреализма – а значит, с красивыми костюмами (среди них, впрочем, нет ни одного оправдывающего номинацию художника Вячеслава Окунева) и декорациями, с балетом и прочими атрибутами. И даже с известным режиссером – оперу поставил Юрий Александров. Его работу нельзя назвать неудачной, в рамках поставленной задачи – а сделать предстояло русскую оперу по мотивам первого русского литературного сочинения (и, очевидно, «без выкрутасов, а то публика не пойдет») – постановка качественная. Даже есть намеки на второй пласт – вроде противостояния языческого и христианского: в прологе старец отказывается благословить Игоря и дружину, соглашаются православные священники по кличу Галицкого.



С музыкальной точки зрения эта работа неинтересная и даже больше – скучная, даже при том, что особых потерь в оркестре, да и у солистов не было. Три с лишним часа пытки. Но, что удивительно, при полном зале. Видимо, стосковалась московская публика по «Князю Игорю».