Пресса

Три дня – со вторника по четверг – в рамках фестиваля «Золотая маска» на сцене Музыкального театра петербуржцы показывают спектакль Алексея Ратманского, в основе сюжета которого – роман Льва Толстого. По сцене, поскрипывая на поворотах, путешествует настоящий железнодорожный вагон, а лучшие балерины Петербурга рассказывают в танце не только об Анне Карениной, но и о себе.


Балет Ратманского «Анна Каренина» выдвинут на "Золотую маску" в двух номинациях - "лучший спектакль" и "лучшая женская роль" (Екатерина Кондаурова). Вообще-то, конечно, должны были быть в шорт-листе сам постановщик, а также сценограф Микаэль Мельбю, художник-видеографик Уэндел Харингтон и художник по свету Йорн Мелин - ведь спектакль не зарождается сам собой из неживой материи, его кто-то ставит, а это пустынное пространство, над которым плывут грозовые облака и водружаются заснятые на видео дворцовые интерьеры неотделимо от хореографии. (И тем более должен быть отмечен человек, поставивший на сцену театра вагон в натуральную величину и заставивший его ездить и разворачиваться на сцене... хотя номинации театрального механика пока нет). Но правила "Золотой маски" таковы, что при переносе спектакля (а "Анна Каренина" была впервые поставлена в Копенгагене, затем спектакль шел в Варшаве) его авторы не могут быть включены в шорт-лист.




Подразумевается, что иначе в шорт-листе окажутся признанные гении, продавшие копии своих спектаклей в Россию - и у отечественных творцов не будет ни единого шанса на успех, а соответственно, у директоров театров не будет желания приглашать соотечественников на постановку. Логика в этом правиле есть - но не совершенная: мне все-таки кажется, что директор театра, решающий, будет ли в этом сезоне у него в театре Джордж Баланчин или Вася Тютькин, вряд ли в первую очередь руководствуется соображениями перспективности постановки для "Золотой маски".




Ну вот, в шорт-листе хореографа нет, сценографа нет, есть спектакль и исполнительница заглавной роли. Экспертный совет предложил жюри оценить лишь одну Каренину – Екатерину Кондаурову. Но на этом фестивале Мариинский театр дает возможность всем зрителям проверить, были ли эти эксперты (в числе которых работал и ваш обозреватель) правы: балет в Москве покажут трижды, и каждый вечер будет отдан другой балерине. Порядок повторяет тот, что был год назад на премьере в Маринке: «первый состав» - Диана Вишнева, 15 марта, «второй» — Ульяна Лопаткина, 16-го, и «третий» — Екатерина Кондаурова, 17-го.




В соответствии с темпераментом, с собственной рабочей биографией и привычками каждая из балерин (хотя любой театральный зануда поправит: Кондаурова еще не балерина, карьера не дошла пока до высшей точки, она «первая солистка») рассказывает свою версию толстовского сюжета.


Диана Вишнева ближе всего к тому персонажу, что придумал Ратманский. При абсолютной неповторимости своей, мгновенной узнаваемости, она более всего походит в этой роли на датских балерин, танцевавших «Каренину» первыми. Похожа – свободой и деликатностью: ее Каренина – юное существо, влюбляющееся до потери сознания, но не давящее своим чувством никого вокруг. Кажется, что, когда она на сцене, и музыка Родиона Щедрина звучит иначе: легче, быстрее, счастливее. Героиня кидается к Вронскому (роль которого исполняет Константин Зверев - и стоит приглядеться к молодому танцовщику, это один из самых перспективных артистов Мариинки), кажется, лишь потому, что муж держал ее слишком крепко, - как легко стала сбегать Вишнева в театры Европы и Америки, как только Мариинский театр стал навязывать ей ограничения в репертуаре. Регулярные побеги Вишневой – счастливые побеги; побег Карениной – разумеется, нет; но в этой версии спектакля печальный финал кажется нелепой случайностью.


Лопаткина – Каренина совсем иная: гроза, трагедия, мощь. Героиня – светская дама – открывает для себя мир чувств, а не обязанностей; этакие петербургские каникулы вместо легкомысленных римских. А поскольку – цельная натура – вполовину ничего делать не может, то моментально идет вразнос, становится в какой-то момент смешной, почти нелепой. На самом-то деле – она испытывает мир собой и мир этого испытания не выдерживает. Спектакль у Лопаткиной раздерган, негармоничен, раздражающ – как зрелище настоящего несчастья. Существование самой Лопаткиной в театре сейчас – тот же градус: от фантастических высот (великой, прохладной, фирменной ее "Баядерки" и неожиданного "Корсара", одновременно забавного и величественного) до ярмарочного кича "Кармен-сюиты" и обратно.
А Екатерина Кондаурова ближе всех именно к толстовской героине: и достоинство, да, и пробуждение неожиданных и опасных чувств. Спектакль становится историей о естественном ходе вещей – том ходе, которого Лев Толстой так боялся. Как естественна карьера талантливой танцовщицы, не отказывающейся от работы и не жалеющей себя (в один сезон и Каренина, и Жанна д'Арк, и текущий репертуар). Том течении событий, что обычно раздражает соперниц – а есть ли у них основания для опасений, каждый может выяснить сам на этой неделе.