Пресса

22 апреля 2010

Русские сезоны на "Коньке"

Елена Федоренко | газета "Культура"

Не заметили ...

Конкурсная программа "Золотой Маски" по части балета свой выбор решила радикально: в поле рассмотрения попали спектакли, поставленные современными хореографами, или версии тех, что были рождены ранее, но впервые прописались на российской сцене. Мотив мог вызывать уважение, но только на первый взгляд: опасение в уязвимости самих принципов выбора присутствовало с самого начала. Что и подтвердил фестиваль - балетный мир живет сейчас интересом к классике, в том числе к авторским редакциям как способу диалога с историей. Потому предъявленные спектакли не отображают реальную картину жизни театров страны и заметно сужают список соискателей среди исполнителей (не стоит скрывать, что даже попадание в число номинантов - уже победа для представителей нестоличных коллективов).



Большой театр представил одноактные "Русские сезоны", поставленные Алексеем Ратманским, Мариинский - двухактный балет "Конек-Горбунок" в его же хореографии. Программы главных балетных центров оттеняли постоянные театры-спутники, которые предъявили результаты сотворчества с "американцами" китайского и русского происхождения. Новосибирск заявил одноактные спектакли рожденного на Востоке Эдварда Льянга "Бессмертие в любви" и "Who cares?" ("Не все ли равно?") Джорджа Баланчина. Работающий в Сан-Франциско Юрий Посохов осуществил в Перми балет "Медея", Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко - 20-минутный шедевр "Na Floresta" испанца Начо Дуато, а Театр балета Бориса Эйфмана - полнометражного "Онегина" в прочтении своего руководителя. В довольно знакомом списке масочных завсегдатаев оказался новичок - Музыкальный театр Республики Карелия с "Ромео и Джульеттой" Кирилла Симонова, чья новосибирская сумбурная "Золушка" уже побеждала на "Маске", что выглядело спорным выбором жюри. И теперь шансов на победу практически не было. Скудная по хореографии, собранной из элементов групповых разминок из фитнес-клубов, затянутая до зубовного скрежета и худо осовремененная веронская лав-стори на карельский манер попала в номинанты, скорее всего, в знак поддержки молодого театра.

С "Ромео и Джульеттой" рифмуется "Онегин" Бориса Эйфмана - в нем тоже смещение времен (действие перенесено в недавние 90-е) и отсутствие любви. На экране - хроника путча и его герои (Ельцин, Собчак), на сцене - современная "энциклопедия русской жизни" (люди распущенных нравов, пьянство, драки). Плюс фирменная динамичность эйфмановского языка, брутальный накал которого пугает критиков, восхищает неискушенных зрителей и вызывает зависть артистов. Реальным претендентом на главный приз спектакль мог стать, если бы не потревожил тень Пушкина - слишком многое связано с хрестоматийным романом, что заставляет восстать против вольного монтажа поэтических строк в либретто, где Онегин пьет и питает равно нежные чувства и к Татьяне, и к Ленскому ...

Русский театр силен страстями - так считает не только Эйфман, но и Посохов, замахнувшийся на трагедию Еврипида "Медея". Правда, хореограф не учел, что русский театр славен еще и действием, нехватка которого превращает балет в клиповый ряд дуэтов и монологов под сумрачный леворучный фортепианный концерт Равеля. Сочинитель танцев сузил безграничный масштаб античного мифа до частной истории любви и мести, хотя и эстетизировал его по последнему слову моды.

Новосибирский продукт - "Бессмертие в любви" - вновь поставлен Льянгом под монотонное музицирование Филипа Гласса. Ох уж эти красивые рассуждения о герое, который "идет сквозь время и пространство". Идет он, надо сказать, многое прихватывая из пластического арсенала прежнего балета Льянга "Шепот в темноте", а также из спектаклей, на которых учился хореограф. Орнамент безжизненной пластики небезуспешно пытались оживить своим крепким и старательным танцем исполнители. Так же крепко и старательно они провели баланчинскиий балет "Who cares?" на музыку Гершвина. Сибирская ясность души и крепость тела оставили спектакль без легкой улыбки и игривых мелочей хореографии. Недостаток деликатности (в том числе и в рыночной чрезмерности бьющих по глазам костюмов с искрами) и отточенности исполнения исключили балет из числа потенциальных претендентов.

"Конька-Горбунка" ждали как главное явление балетного смотра "Маски": хореография Ратманского, музыка Щедрина, либретто и оформление митька Исаева. "Конек" проскакал сквозь флер разочарования и обернулся наскоро скроенным танцевальным капустником со множеством без труда узнаваемых ассоциаций (как ироничных, так и довольно грубых) и экивоками в сторону предшествующих балетных эпох, включая и кинообразы, и многоликий художественный авангард. Видимо, балет вылинял за год (не верить коллегам, восторженно оценившим петербургскую премьеру, нет оснований). Так обычно случается даже с самыми остроумными капустниками - при частом повторении они быстро ветшают. Показалось, что на таком "Коньке" на масочный трон не взлететь.



В претендентах значились еще два спектакля, поднявшиеся, однако, так высоко, что конкурентам не оставалось шансов на успех: "Русские сезоны" Алексея Ратманского и "Na Floresta" Начо Дуато. Оба - переносы: "Сезоны" были поставлены в баланчинском NYCB, "Na Floresta" танцевали многие труппы мира. Оба - одноактные и бесфабульные. Оба отмечены мировоззренческим простором, раздольным дыханием, невероятной энергией, полетом танцевальной фантазии.

Балет Начо Дуато, впервые появившийся на российской сцене, стал сенсацией. Даже сам хореограф был удивлен, как точно артисты Музтеатра подхватили романтическую тональность абстрактной поэзии его замысла, и признался, что вибрацию движений, что "откликаются" на каждый изгиб музыки Вила-Лобоса, десятка московских исполнителей передает едва ли не лучше иных трупп, которым диковинный язык испанца известен гораздо лучше. Но спектакль остался незамеченным - и это самый большой вопрос к жюри. Ведь были же в арсенале и спецпризы.

Победителем стал лукавый и печальный, отчаянный и нежный балет "Русские сезоны" на дивную музыку Леонида Десятникова, в котором выражены движения той самой загадочной русской души, способной на тихую покорность и яростный взрыв.

Персоны

В балетную часть авторской номинации "Хореографы" вошли Ратманский, Льянг, Эйфман и Симонов - и масочных новичков среди них нет, все они представляли свои работы на прошлых фестивалях, и все, за исключением Льянга, отмечались премиями. Победил Алексей Ратманский, но "Маска" получена не за "Русские сезоны", которыми хореограф попрощался с Большим театром, а за "Конька-Горбунка" - спектакль не бесспорный, но свидетельствующий о замечательном даре хореографа наполнять смыслом движения, рифмовать их с музыкой, вводить пародию и стилизацию. Ну что ж, тотально бедственное положение хореографической мысли и ее воплощения принесло награду хореографу, думающему и выражающему свои думы современным пластическим языком.

Среди номинантов на лучшую женскую роль хороши были все. Каждая - по-своему. Миниатюрная прима Новосибирского театра Анна Жарова (ее танец - тонкая графика) в "Who cares?" едва ли не единственная точно взяла стиль пряной природы бродвейского джаза. Пермская Медея Юлии Манжелес передавала отчаяние героини столь гипертрофированно, что повергала зрителей в состояние жути. Алевтине Мухортиковой, запомнившейся живостью и самоотдачей (петрозаводской Джульетте и воспитаннице филиала Московского института культуры), победить было нереально: придуманный хореографом текст делал образ плоским и одномерным. Покорный и бунтующий характер героини Натальи Осиповой в "Русских сезонах" был сложён так безукоризненно, что в данном пасьянсе ее карта казалась козырной. Но тогда бы за бортом остался Петербург. Однажды Мариинский театр уже игнорировал "Маску", - во избежание рецидива награду за лучшую женскую роль отдали Алине Сомовой. Партия ее Царь-девицы сшита "со швами" переходов: от классики на дискотечные движения, от по-плисецки поднимаемого плечика к русской пляске. Нежная кукольность образа не спасла, танец выглядел неаккуратным, а не дающиеся мелкие па превращались в скороговорку. Так что сомовскую "Маску" можно оценить не только как реверанс театру, но и как приз на вырост балерине с выдающимися данными.

Авансом получил"Маску" и Владимир Варнава - Меркуцио из Карелии. Но здесь, видимо, иной расчет: юный танцовщик, быстрый, как ртуть, сразил своим открытым темпераментом, бросил вызов балетной картинности, приклеенным улыбкам и наигранной эмоциональности, что не редкость в современном исполнительстве. Правда, всех из номинантов память закрепила. И в первую очередь - Онегина Олега Габышева, которому удается соединить доведенную до акробатического совершенства технику с истерической по природе характерностью персонажа, поданной, однако, без пошлости. Серьезным претендентом на награду представлялся и Иванушка обаятельного Леонида Сарафанова, если бы - непонятно, почему - не исчезли в вечер показа его блеск заносок и полетов. Игорю Зеленскому - экс-премьеру Мариинки, прошедшему славную баланчинскую школу, а ныне руководителю Новосибирского балета, лукавая улыбка хореографа показалась торжественным прикосновением к олимпу. Персонаж Андрея Меркурьева остался эскизом в эскизном спектакле Аллы Сигаловой "Бедная Лиза".

Современный танец

По разряду "Современный танец" номинировались пять спектаклей: "Бедная Лиза" (Театр Наций, Москва) - Алла Сигалова создала свою лирическую новеллу на стыке жанров: драматического театра и пластики; пермский "Балет Евгения Панфилова" с "Casting off" (с ироничностью, подхваченной от заложенных основателем традиций). Был и спектакль, столь же красивый, сколь и невнятный - "Мне жаль, что вы меня не поняли" московской труппы "Boroditskiy Dennis Dance Company"; было "Общежитие" Театра-студии современной хореографии с той же пропиской (о том, как человек со своими комплексами вписывается или нет в коллективную жизнь), был челябинский проект со сложным названием "Мужчина - это такой мужик, который нашел his own identity" (эмоциональный поиск себя сильной половиной человечества - подсказка Виктора Ерофеева). Авторы двух последних - Екатерина Кислова и Ольга Пона - вошли в шорт-лист "Работа балетмейстера", тот самый, где безоговорочную победу одержал Ратманский. На наш взгляд, ярких работ "современщики" не представили, но если бы таковое все-таки случилось, то сравнивать хореографов, творящих в формате балетного спектакля и contemporary danсe, не совсем верно: иные задачи, иная лексика.

Победил пионер движения contemporary danсe - "Балет Евгения Панфилова". "Casting off" ("Отторжение") Ларисы Александровой. Приглашенного хореографа отличает крепкая режиссура, в которую включена и смыслообразующая световая партитура (недаром "Маской" отметили Алексея Хорошева - художника по свету). Однако мастерство хореографа не спасает от однообразия предлагаемых ассоциаций: путь от иллюзий начала жизни к их краху в финале (такая современная "Свадебка"). Работа отмечена родовыми чертами большинства отечественных проектов: рефлексирующее действие, усредненная пластика, осознание ошибок (или абсурда) жизни. Темы исследований авторского театра, среди которых немало трогательных историй, сузились до беспомощного повторения уже найденного и открытого. А возросший уровень танцовщиков упрямо требует новаций, которых, думается, можно ждать в недалеком будущем.

Щедрая внеконкурсная программа оказалась явно богаче конкурсной, и тут надо поблагодарить "Золотую Маску" за спектакли постмодерниста Марка Морриса, радикала Яна Фабра, возмутителя спокойствия Раду Поклитару и, конечно, за танцевальную игру Азур Бартон.

оригинальный адрес статьи