Время женщин

Почему я решился на постановку «Времени женщин»? Честно говоря, метафизически объяснить этого не могу. Так получилось. Прочитал роман и моментально увидел, что он прекрасно инсценируется. Причем, инсценируется именно с нашими артистами. Это мой первый опыт в качестве режиссера. Я много лет занимался тем, что придумывал материальный мир для разных историй. К слову, немалое количество хороших режиссеров вышло из моей профессии. И художественная образованность режиссера – вещь совсем не лишняя, и уж точно – полезная.

А что касается самого романа… Как сказал кто-то из великих: «Чем хуже власть, тем лучше люди». Власть тогда была очень суровая, но люди были прекрасные. Меня живые люди в этом романе и тронули.

Алексей Данилов

Режиссера волнует время как таковое. Не как большой отрезок жизни 1950-1960-х годов, а как сила вполне самостоятельная, но не безличная, имеющая точные социальные черты. Судьбы трех старух, прикипевших к дочке тихой соседки Антонины, воспитывающих ее как родную и ревниво отстаивающих свои права на нее, становятся основой эпического наблюдения за жизнью, какой она показана в романе и какой ее помнят создатель спектакля и артисты. Видимо, и вправду, как считает автор романа, носительницами исторической памяти у нас могут быть только женщины. Откуда актрисы знают, как надо драть лоскуты на коврик, как оберегать свое крошечное пространство на коммунальной кухне, как буднично, без слез говорить о смерти детей и внуков? Наверное, от своих бабушек. За три часа сценического времени создается образ женской России, которой не на кого было надеяться, потому что мужчин либо отбирали революции и войны, либо они сбегали сами. При этом пафос спектакля сдержан, суров и по-мужски внятен.

блог «Петербургского театрального журнала»

«Время женщин» – режиссерский дебют Алексея Вотякова. Закономерно ожидать от театрального художника, выступающего в новой для себя ипостаси, буйства красок и форм, использования современных технологий, визионерства и колдовства. Не менее оправдано ждать озвучения творческой недосказанности, исповедальной интонации, разговора о сокровенном. В тандеме «режиссер-художник» – четкая иерархия. Да, видеопроекции, да, фурки с мебелью, позволяющие обойтись без перестановок и мгновенно перенестись из квартиры в сталелитейный цех и обратно, но в целом незатейливые детали быта ленинградской коммуналки 1950-60-х в сочетании с костюмами и приметами эпохи рождают образный мир спектакля. Мир, выступающий фоном незаурядной актерской игре в строгом, порой аскетичном психологическом рисунке. Проверенные временем ходы, не теряющие своего обаяния и манкости в случае безупречного исполнения. Главные тут три старухи – Гликерия, Евдокия и Ариадна, взявшие на попечение мать-одиночку, а после ее смерти сумевшие отбить у государства дитя, спасшие тихую девочку со странным именем Сюзанна-София и талантом художницы от «прелестей» детского дома для инвалидов. Режиссер идет проторенной дорогой психологического театра и мелодраматического жанра. Идет вполне уверенно. Донести же хочет явное – женщины существа удивительные, особенно в России, где их лихое время, раз начавшись, не окончится похоже никогда. Это пусть незамысловатый, зато не лишенный мудрости и сострадания мужской взгляд на женскую историю.

Нияз Игламов